Эрбат. Пленники дорог - Страница 39

— Детка, дело к тебе есть. Заказ у меня возьмешь? Сможешь сплести кружево по этому рисунку?

Я развернула большой лист (это тоже был пергамент, тоже очень тонко выделанный, но размерами он был куда больше того лоскутка, что сейчас лежал у меня в кармане). Да разве то, что здесь изображено — кружево? Нечеткое сплетение линий, перехлесты… В этом углу вообще непонятно что! А здесь, похоже, маленький ребенок карандашом баловался, чиркал незнамо что и неизвестно как! Однако, чем дольше я всматривалась в рисунок, тем яснее становилось изображенное на нем: это нечто, похожее на переплетение веток, вот эти петли напоминают птицу в полете, а это очень смахивает на наложенные друг на друга звезды с острыми краями… Ну и так далее, и все в том же духе. Непонятная вязь, кое-где напоминает письмена южных народов, а кое-где линии настолько близко прилегают друг к другу, что трудно разобрать хоть что-нибудь. Все это вместе складывалось в очень сложный, непонятный рисунок, суть которого было невозможно уловить.

Я взглянула на Мариду. Ведунья в ожидании моего ответа сидела напряженная, как туго натянутая струна.

— Ну ладно, я попробую. Тут еще разбираться и разбираться надо. Ближе к концу месяца будет готово.

— Нет, — покачала головой ведунья, — к концу месяца будет поздно. Через три дня, или, крайний срок, через четыре.

— Да ты что, Марида! — ахнула я. — У меня и другие заказы есть, и тоже срочные! А тут работы немеряно! Разобраться же надо, я рисунок понять никак не могу!

— А ты, детка, не разбирайся. Сделай, как есть.

— Ну, давай дней через десять.

— Детка, четыре дня — крайний срок. После мне это кружево будет без надобности… Тогда можешь его вообще не плести…

— Да не сплести такое за четыре дня! Это ж кружево будет размерами с хорошую скатерть!

— Ты, хотя бы, попытайся! Если уж ты не сумеешь, то не сумеет никто.

— Да ни один человек, и я в том числе, не сплетет такое за несколько дней!

На глазах у ведуньи заблестели слезы, задрожал подбородок. Она как-то сразу осунулась, и стало заметно, что эта старая женщина находится на грани отчаяния.

— Я не могу заставить тебя, детка. Но прошу тебя, на колени встану — постарайся! Жизнь человека от этого зависит!

На лице Мариды было такое горе, и в то же время, такая надежда, что я просто растерялась.

— Ну, хорошо, я попробую. Хотя за успех не ручаюсь.

У ведуньи как камень с плеч свалился. Она достала из холщовой сумки несколько больших мотков серых ниток.

— Сплетешь из них. Только из них.

Я взяла один из мотков, посмотрела нитку. Что-то отдаленно напоминающее тонкую шерсть, но при первой же попытке рассмотреть ее получше нитка трухой рассыпалась под моими пальцами. То же самое было и с остальными клубками. Я растерянно посмотрела на ведунью.

— Марида, но это же одна гниль! Работать такими нитками невозможно! Хочешь, я возьму лен или шелк?

Та лишь отрицательно покачала головой.

— Детка, они не гнилые. Они…. Ну как бы тебе объяснить… Они хорошие, к ним просто подход особый нужен. Другие здесь не сгодятся. В общем, для этого плетения нужны только они. Ты поймешь… Другими их заменить нельзя, да ты и не пытайся. Только из них… Придумай что-нибудь, ты же у нас мастерица. Только из них…

Ближе к вечеру, управившись с домашними делами, я села за работу. Наколов рисунок на плотный валик, я попыталась приступить к работе, да не тут то было! Эти серые нитки рассыпались уже от прикосновений, а уж о том, чтоб плести из них кружево — об этом и речи быть не могло! Весь вечер и большую часть ночи я потратила на попытки хоть каким-то образом сделать принесенные ведуньей нитки пригодными к работе: я и смешивала их с другими нитями, и смачивала в разных растворах, и скручивать пыталась…Все было бесполезно! Проклятые нитки расползались под пальцами на отдельные волоконца, и чуть позже серой пылью осыпались на пол. Ох, Марида… Завела песню: "Придумай, ты же мастерица!". Да кем бы я ни была, хоть лучшим из мастеров, а из гнилья не сделаешь хорошую вещь! Я, в отличие от нее, не колдунья! Но, без сомнения, здесь должно быть какое-то решение! Марида не притащила бы мне эти нитки, если бы они были совсем ни на что не годны. В чем же здесь секрет? И почему она мне прямо не сказала, как сделать их пригодными к работе?

Уже под утро, когда, устав от бесплодных попыток сделать с рассыпающимися нитками хоть что-то, я хотела махнуть на все рукой, мне вдруг пришла в голову, казалось бы, глупая мысль. Я как раз расчесывала свои волосы, и, посмотрев на гребень, вытащила из него свою длинную волосинку. Скорее от отчаяния, чем осознанно, я приложила ее к серой нити. Раздалось легкое, почти неслышное шипение, прямо на моих глазах волос растворился в нити, а еще через секунду вместо невзрачной трухлявой нитки передо мной лежала тугая шелковая нить с дивным, серебристым блеском. Я несколько мгновений растерянно смотрела на это необычайное превращение, затем перевела взгляд чуть ниже. Ага, так и есть: где заканчивалась длина моего волоса, там заканчивалась и гладкая шелковая нить. Ниже опять шла унылая серость. Приложила туда еще одну вырванную из головы волосинку — опять раздалось шипение, и вновь передо мной пошло чудесное превращение. Так вот в чем дело!..

Ах, Марида, ах, ведьма старая, да что ж ты такое удумала?! Кого от смерти спасаешь? Слышала я от приезжающих ко мне мастериц рассказы, такие, которые говорят друг другу долгими вечерами, шепотком, да на ухо: о тайных, колдовских делах, когда кружевница, делающая запретное плетение, отдает в этой работе часть своих жизненных сил другому человеку, обреченному темными силами на смерть. Говорить то говорили, да все с чужих слов; из знакомых мастеров никто, слава Пресветлым Небесам, с подобным не сталкивался. И хорошо! Такое плетение — страшная вещь для мастера, и браться за эту работу не стоит ни в коем случае!